• 9 лет ago
• Posted in:Языкознание
• 3 117 views
• 0
• Author: admin

В свое время еще В.В.Радловым [26, с. 39]было обращено, в частности, внимание на то, что ярлык 1393 г. Тохтамыша Ягайле «написан западным (нынешние куманские языки, за исключением некоторых южных говоров крымско-татарского языка в его классификацию не входили) татарином, знавшим хорошо официальный язык ханских канцелярий, но им не писавшим, с сохранением по большей части особенностей родного слова».При этом обозначение в подлиннике места составления документа - «ordu dan-da arur-da» - одни исследователи (О. М. Ковалевский, А. К. Казем-Бек, И. Н. Березин) переводили как «когда Орда была на Дону» (при иных вариантах чтения других вариантов транскрипций: «на Дону, на Ор-Тюбе, на степи» у И. Н. Березина, «в степи, в на Ор-Тюбе» у Я.О.Ярцева, «среднем течении Дона» у А.П. Григорьева [6], у А.Озтегин [48, с. 106, 136]ordu tan— ta erür— te «в то время как Орда была на Тане» — реке Дон (?), но тур. Tän «Дон» [см. 34, с.528]). Другие — «устье Дона» («в низовьях Дона» [23, с. 06]), третьи (В.Г.Тизенгаузен, В.В. Бартольд и В.В.Радлов) на основе чтения dan-da — «в Тане» (Азове). Последняя интерпретация представляется Т.И.Султанову [32]«убедительной: в тех известных случаях, когда документ составлялся действительно на берегу реки, в тексте употреблены слова qinarinda (ярлык Тимур-Кутлука) или jaqasinda (письмо Улуг-Мухаммада и Махмуд-хана), которые отсутствуют в письме Токтамыш-хана». 

Причем в прошлом, как свидетельствует героический и исторический фольклор, вышеупомянутые реалии были хорошо известны кумыкам. Ср. о Доне: «Мендейлени кёп-кёп ютган Анадол…» — Удальцов многих поглотившая Мать-Дон...; «Батыр къазакъ, …Танг къатгъанча Анадолдан оьте эдинг, Гюн чыкъганча Асхартавгъа ете эдинг...» — Богатырь казак, …До рассвета Мать-Дон проезжал, До восхода солнца Эльбруса достигал...; «Тенг къазакълар къаравулун бакъмасын…» — Донские (русские) казаки караул свой пусть не разворачивают. О Волге — «Къызбурундан шырыллап акъгъан къара сув – Эдил-лер болмай, сагъа Терк болду…» — Из Кызбуруна (населенный пункт в Балкарии) с журчанием текущая черная (подземная, родниковая) вода — не став Эдилями, тебе Тереком стала…). Об Азове — «Азавланы алды – гёк ювшан, Шо ерлерде ат семиртип, минейик…» — Перед Азовами – синяя полынь, В этих местах, лошадей откормив, сядем на них… [19, с. 264; 20, с. 100, 162, 119,90]. 

Ярлык Тимур Кутлука (1398 г.) и письмо хана Улуг Мухаммеда (1428 г.), считающееся написанным на чагатайском языке [32], оказываются связанными с Крымом: первый был составлен в соседнем ему регионе – на правом берегу Днепра, в нынешней Днепропетровской области Украины, второе написано, когда ставка Улуг Мухаммеда находилась в Крыму [6]. Именно здесь в 1421 г. Улуг Мухаммед был провозглашен ханом «с согласия знатных крымских родов ширинов, барынов и других», а затем, будучи изгнанным, основал в 1438—1439 гг. Казанское ханство. Письмо же хана Махмуда 1466 г. (составлено, как полагают, на литературном тюркском языке, употреблявшемся в канцелярии золотоордынского государства [32]) было написано, как полагал М.Г. Сафаргалиев [27, с. 503, 513], когда его автор уже был астраханским ханом, и его монеты «чеканились в Астрахани, Уреке, Дербенте и в каком-то Орда-Базаре». В состав Астраханского ханства, возможно, до указанного времени, если принять во внимание восстановление после 1443 г. своей государственности под эгидой третьей чингизидовской династии [1, с.30], входили и кумыки, так как и другие авторы проводят южные границы этого государства по Тереку, Куме и отрогам Кавказа [см. 15, с. 243, 244]. 

Согласно другому, на наш взгляд, более обоснованному мнению, он был еще в ханском достоинстве и кочевал на берегах Узена. При этом полагают, что данное название в письме (Азуглы (Узуглы) Узен), возможно, обозначало «в то время один из двух рукавов (Малый и Большой) р. Узен» [32 прим.]. Они (в документе – Ezoğ- lu ([Öztegin 1996: 110])/Azığ- lı Özen/Üzen, где — lu/- lı – аффикс относительных прилагательных) обычно отождествляются с одноименными реками в междуречье Волги и Урала. Но Большой Узен (осм.-тур.Ulu Özen) известен и в Крыму (близ Ялты [35, с.154]) при неясности первой, явно определительной по отношению к özen «река» части данного гидронима [см. 15,с.39].

Эта часть, в принципе, обнаруживает наибольшую близость к обще-, межтюрк. азыкъ «съестные припасы» [см. 42, с. 98]и может указывать на его (гидронима) локализацию в Крыму, так как «главной житницей Крымского ханства была прибрежная полоса юга полуострова» [см. 15, с. 203]. Видимо, не случайно, именно здесь, близ Ялты, имея в виду климатические условия и время (10 апреля 1466г.) составления его письма, и находилась ставка хана Махмуда. 

Морфологические куманизмы. Таким образом, все собственно золотоордынские документы были составлены, как было показано в предшествующем изложении, в Крыму и в соседних ему (нижне)донском и (нижне)днепровском регионах. При этом в ярлыке Тохтамыша и другом уйгурографичном ярлыке Тимур Кутлука, арабографичных письмах ханов Улуг Мухаммеда и Махмуда, а также крымских (1453, 1475, 1478 гг.) и казанских (1467, 1523 гг.) ханов отмечается использование формативов винительного падежа — ny, — ni [48, с. 37,56,69]. Несмотря на то, что данный аффикс присущ, в принципе, именной парадигме других тюркских языков (кроме рунического тюркского, древнеуйгурского и чувашского, в котором он совпал с дательным [см. 30, с.142]), в той же двухвариантной, совпадающей с рассматриваемой форме он представлен в степном (ногайском) и среднем диалектах крымско-татарского языка, не совпадающей (— ny, — nе) – татарском и полной (четырехвариантной) форме в карачаево-балкарском, кумыкском и караимском языках [39, с. 38; 16, с.10,12; 30, с. 308]. 

О давности бытования данного аффикса в названных языках и его большей близости к исходной форме северокавказских карачаево-балкарского, кумыкского, а также караимского языков говорит употребление — ny, — ni, наряду с — nu, в «Кодекс Куманикус» [см. 24, с.327]. Причем создание первой («итальянской») части последнего, согласно одной из широко распространенных точек зрения, имело место в 1324–1325 гг. в одном из городов Северного Причерноморья [12, с. 69]. В целом, время возникновения этой части рукописи обычно очерчивается периодом между 1303 г. (по другим данным – 1330 г.), согласно дате на первой странице, и 1362 г., когда вместе с другими книгами Петрарка подарил эту рукопись Венецианской республике [5,с. 14–18]. Возникновение второй («немецкой») части этого памятника также связывается с Крымским полуостровом либо относится к 30-началу 50-х гг. ХIV в. [11,с. 82], а также с г. Сараем в низовьях Волги в 1303 г., где в 40-х гг. ХIV в. к нему были сделаны монахами-францисканцами известные добавления [18,с. 250]. Мнения о том, что создание данного памятника относится к 1330–1340 гг. придерживается и Питер Голден [cм. 47]. 

Данный формант мог быть привнесен в Крым и Северное Причерноморье в период создания «Кодекс Куманикус» в результате переселения сюда после 1324 г. части кумыков-брагунцев (последние в дальнейшем получили в Крыму – см. в предшествующем изложении — название барынов) из крайнего западного региона Северо-Восточного Кавказа. Оно имело место после разрушения городов Шехр-и-Татар (Татартуп, Верхний Джулат) и Нижний Джулат в результате вторжения хулагуидского полководца Чупана. Кумыки упоминаются в Крыму уже к ХV в. [см.: 9, с. 88–89; 10,с. 92,93; 36,с. 125]. 

Именно их речь, в т. ч. вышеупомянутые форманты, легла по нашим наблюдениям, в основу среднего диалекта, оказав влияние в рассматриваемом отношении и на степной (ногайский) диалект, носители которого появились на севере Крыма и в Северное Причерноморье после расселения здесь кумыков-брагунцев. Не исключено, что аналогичное воздействие испытал и караимский язык, носители которого, будучи переселенцами из Хазарии, проживают в области распространения среднего крымско-татарского диалекта с ХI века [см. 22, с. 205,206]. Не случайно, при известном разнообразии точек зрения относительно языка, на котором был создан «Кодекс Куманикус» [см.: 22,с. 250;5,с.18–19; 38, с. 32,34,54], наши наблюдения показали, что кумыкский язык занимает третье место вслед за караимским и карачаево-балкарским языком по степени близости к его материалам. 

Вместе с тем в языке некоторых ранних светских памятников Золотой Орды караханидско-уйгурской письменной традиции, в которых «базисные формы представляют кыпчакскую языковую систему» («Мухаббат-наме» Хорезми (1353г.), «Гулистан бит-тюрки» Сейфа Сараи (1391г.) и «Кодекс Куманикус»), отмечается низкочастотная субстантивная форма на — ргъа, свойственная, как полагают, формирующемуся новому средневековому региональному варианту литературного языка Поволжья [см. 24, с.325-329]. Другие авторы непосредственно квалифицируют «инфинитив на -ыргъа… тута турургъа…» (из ярлыка Тимур Кутлука [48, с. 107]) как татаризм [37, с. 59].

Однако «инфинитив» на -ыргъа/-ыркъа носит практически общетюркский характер: он известен почти всем тюркским языкам Сибири и Алтая включая хакасский, а также кыпчакским и карлукско-уйгурским языкам. В том же озвонченном варианте (— q— > -γ-) его знают якутский, караимский, чувашский и огузские языки. Причем как продуктивный аффикс – наряду с башкирским и татарским (с барабинским) – он представлен и в северокавказскокуманском карачаево-балкарском языке [14, с. 655 прилож. II; 30, с. 338; 28, с.487-488; 40, с. 151–152; 33, с. 224].

В старокумыкском письменном языке аффикс -ргъа оказался дважды употребленным в составе оборота къул болургъа букв. ‘стать рабом’ в одном из наиболее ранних сохранившихся документов на т.н. северокавказском (кумыкский вариант) тюрки́ – грамоте 1657 г. из Шибутского джамаата в нынешней Восточной Нагорной Чечне (здесь в указанное время еще сохранялось кумыкское население [7, с.117; 8]) русскому царю Алексею Михайловичу. Причем наличие в данной грамоте слова алдери ‘раньше, ранее’, присущего терскому кумыкскому диалекту [25,с. 115, 270], на котором говорят кумыки-брагунцы, часть которых затем переселилась в Крым (см. выше), может свидетельствовать не только о соответствующей субэтнической принадлежности кумыкского населения данного общества, но также и о возможной продуктивности в их речи в тот период общего с карачаево-балкарским языком показателя -ргъа. 

Тем более, что терский (брагунский) кумыкский диалект обнаруживает значительную и наибольшую близость к карачаево-балкарскому языку, и к числу вероятных свидетельство древних взаимосвязей вышеупомянутых северокавказских куманских языков следует отнести послелог бла [см. 25, с. 87, 89, 267], который зафиксирован в другом самом раннем тюркиязычном документе (1641 г.), адресованном русскому царю Михаилу Федоровичу и составленном в пределах распространения буйнакского кумыкского диалекта, ареально отдаленного от карачаево-балкарского языка. При этом послелог бла аналогичен к.-балк. была ~ бла при кум. булан ~ мулан [41, с. 80]в то время, как в ярлыках Тохтамыша, Тимур Кутлука и казанского хана Ибрагима (1467–1479) употребляется послелог bile [48, с. 206], соотносимый с узб. диал., уйг. диал., ст.-узб. bil(l)ä, узб., узб.диал., уйг. bĭllä, уйг.диал. bīlä [43, с. 149]. Кроме того, произведения местных (поволжских) авторов, к числу которых следует отнести Сейфа Сараи [см. 24, с. 325], создавались в столице Золотой Орды – Сарае [см. 21, с. 305–306]. Она находилась в Нижнем Поволжье в непосредственной территориальной смежности с Северным Кавказом, где был представлен куманский карачаево-балкарский язык. 

Но вместе с тем рассматриваемый аффикс может отражать в вышеупомянутых памятниках золотоордынского и кумыкского языков, за исключением, может быть, «Кодекс Куманикус», и караханидско (карлукско)-уйгурскую письменную традицию, как, возможно, и в карачаево-балкарский язык, в котором он диалектных различий не демонстрирует [2,с.256]. Тем более, что данный инфинитив на -әrγa/-әrğä, который имел низкочастотный (см. выше) характер в ранних светских памятниках Золотой Орды, стал использоваться в современном татарском литературном языке, формирование которого традиционно относится к советскому времени. В старотатарском литературном языке широко употреблялся инфинитив на — maγa/- mäğä, который присущ в основном для периферийных (за пределами собственно Татарстана и в ареальной близости к Северному Кавказу) говоров среднего диалекта [4, с.356].

Вышеупомянутый аффикс (— maγa/- mäğä) как показатель «инфинитива» признается далеко не всеми тюркологами [28,с. 483-484]и оказывается представленным и в территориально смежных с названными среднетатарскими говорами языках алабугатских татар-ногайцев, астраханских ногайцев-карагашей и юртовских татар (астраханских ногайцев), носители последних двух из которых включаются в состав (суб)этнических подразделений татарского народа. Он известен также в «карачаевских» говорах карачаево-балкарского языка и может выступать в «балкарских» в форме — mА [2,с. 256], известной в качестве стяженной (из — maq/- mek) в ареально близком к ним кумыкском литературном языке [33, с. 203].

Лексические куманизмы. В качестве татарских черт ярлыка Тохтамыша отмечаются башлы в значении ‘во главе’, чығышларын чығарып «собрав дань», а также озвончение в интервокальной позиции числительного jадi «семь» – в современном татарском җиде [37, с.57-58]. Однако, помимо различий в анлауте со средним (литературным) диалектом сходства с j— анлаутом мишарского диалекта [см. 4, с. 322, 323], озвончение в последнем слове присуще также османскому, чагатайскому и караимскому (луцкий и тракайский диалекты) языкам, а подобный j— анлаут может иметь и куманское происхождение (см. «Кодекс Куманикус» [44, c.167]). Кроме того, некоторые исследователи отмечают в данном документе иную с сужением е>i, характерным для других форм писем ханов Махмуда и Ахмеда (1477г.), форму числительного – yiti (yüz toḳsan beš) [48, с. 38, 31, 32]. Она известна также древнеуйгурскому языку наряду с древнетюркским и восточнозолотоордынским (хорезмийским) огузско-кыпчакским [3, с. 177; 44, с. 167].

Данный документ, как уже отмечалось в предшествующем изложении, был составлен в близком к Крыму и Северному Кавказу регионе. В содержащемся в нем (в чтении И.Н. Березина) обороте Tan Ur— tubada q΄irda «на Дону, на Ор-Тюбе, на степи» [см. 6]слово q΄ir(da) «степь» фиксируется из живых кыпчакских языков лишь в кумыкском языке и галицком диалекте караимского языка [45, с.225].Кроме того, в тарханном ярлыке Тимур Кутлука, выданном потомкам грамотчика Мухаммеда для пользования в Крыму(!), отмечено слово indir «гумно» [6], поддерживаемое аналогичным irdin (описка?) из ярлыка крымского хана Хаджи Гирея (1453 г.) [48, с. 114]. Оно также обнаруживает близость к караим., кум. индыр «гумно, ток» при обще-, межтюрк. ындыр то же [42, с. 656]. Лексема sabanči «землепашец» [48, с. 107]относится к производным от обще-, межтюрк. saban « [деревянный]плуг, соха», последнее представлено наряду с другими древними и современными тюркскими языками, прежде кыпчакским: в Codex Cumanicus, кумыкском и караимском, но при балк. savan [46, с. 127–128].

В том же ярлыке употребляется куманизм с гораздо большей степенью этимологической надежности – сала «село, деревня», который известен крымско-татарскому, караимскому, кумыкскому, татарскому (в т. ч. среди касимовских татар, проживающих в Рязанском крае [www.misharlar ru /dialect html]) и чувашскому языкам [46, с. 494]. Он поддерживается производной формой салачи «сельский житель, крестьянин» из ярлыков крымского хана Хаджи Гирея (1453 г.) и казанского хана Сахиб Гирея (1523 г.) [см. 48, с. 106, 114, 131]. 

Последняя представлена в памятниках деловой письменности польских (каменец-подольских) армян ХVI в. на половецко-куманском языке [48, с. 404]и караим. трак. салачы, караим. галиц. салацы «сельский, крестьянин» [17, с.462]. Данная лексема известна в топонимике Среднего(!) Крыма и Северного Приазовья, где она считается привнесенной в ХIII в. урумами (тюркоязычными мариупольскими греками) и возводится обычно либо к русскому село, попавшему «в тюркские языки еще в хазарскую эпоху», либо к хазарскому источнику не установленного происхождения и при неясности отношения к нему кумыкского социального термина сала оьзден [31, с. 441–442]. 

В действительности, первоначальной зоной распространения данного термина, отложившегося в названии кумыкской исторической области и хребта Салатав (Салатавия), расположенных в северо-западном горном Дагестане, был Северо-Восточный Кавказ. Это название имеет булгарское (хазарское) происхождение, если принять во внимание чувашский śu репрезентант пратюрк. *ja:j «лето». К числу его производных форм относится ja:j— la «летовка, летнее пастбище», не имеющая аналога в чувашском языке [44, с. 74, 78; 29, с. 74]. 

С учетом пратюркско-чувашских соответствий [29, с.679, табл. 3]представляется возможным восстановить исходное (булгарское) *śa:la «летовка, летнее пастбище», откуда Салатав «пастбищная гора», что подтверждается локализацией подобных поселений в Среднем (горном) Крыму, где и проживали носители собственно крымско-татарского (среднего) языка-диалекта, бывшие кумыки-брагунцы. Не исключено, что первая часть выражения tora— si erdi «обычное право его было» из письма хана (Улуг-) Мухаммада (1420 или 1428гг.), написанного, когда его ставка также находилась в Крыму, и соотносимая с др.-тюрк. töra «закон, обычай» [6], имеет параллель в кум. тёре уст. «суд, расправа», караим. крым. тöра «закон, право, обычай», караим. трак. тёря 1. «суд, судебное дело, судебный процесс»; 2. «приговор, решение суда» [17, с. 541, 523], к.-балк. тёре «обычай, порядок, мода».

Таким образом, можно предполагать, что появление установленных (северокавказско)куманских морфологических и лексических элементов в рассмотренных памятниках золотоордынской письменности могло быть обусловлено знакомством их составителей с указанными, возможно, родными для них языками. Соответствующие документы (ярлыки и письма), в которых они обнаруживаются, были написаны, как было показано в предшествующем изложении, в Крыму, куда переселились ко времени их написания кумыки-брагунцы — носители одного из северных диалектов кумыкского языка, и в соседних ему (нижне)донском и (нижне)днепровском регионах. При этом в строго лингвистическом смысле речь должна идти (северокавказско)куманской (кыпчакской) общности, отделение которой, по лингвостатистическим данным, от кыпчакско-татарской имеет место после окончательного разрушения в 1050 г. Хазарского каганата, а выделение из нее кумыкского языка совпадает с экспансией Тимура [30, с.736]. Но упоминание кумыков и их правителя имеет место еще в ХI веке у Махмуда Кашгари, а затем, как известно, уже у Плано Карпини (1245—1247гг.) в названиях земель, которые подчинили себе татары, называются не только Комуки, но и Тарки, возможно, одно из их субэтнических подразделений, до сих пор представленное в Дагестане. Поэтому их упоминание в Крыму уже к ХV в. следует считать вполне отнюдь не случайным. 

1.Алиев К.М. Шаухалы Тарковские.- Махачкала, 2008.- 203с.

2.Алиев У.Б. Диалекты карачаево-балкарского языка//Диалекты тюркских языков.- М.: Восточная литература, 2010.- С.236-261.

3.Баскаков Н.А. Введение в изучение тюркских языков. – М.: Высшая школа, 1969. – 383 с.

4.Бурганова Н.Б., Махмутова Л.Т., Рамазанова Д.Б. Диалекты татарского языка//Диалекты тюркских языков.- М.: Восточная литература, 2010.- С.321-383.

5.Гаркавец А.Н. Кыпчакские языки: Куманский и армяно-кыпчакский. – Алма-Ата: «Наука» КазССР, 1987. – 223 с.

6.Григорьев А.П. Золотоордынские ярлыки: поиск и интерпретация// Тюркологический сборник. 2005 (2006). М.: Восточная литература, 2006.-С.74-143 (www.vostlit.info /Texts/ Dokumenty/Zolotoord).

7.Гусейнов Г.-Р.А.-К. К древней и средневековой истории нахских народов по этнографическим и этнолингвистическим данным//Материалы Международной научной конференции «Археология, этнография и фольклористика Кавказа». – Махачкала, 2007. – С.115-117.

8.Гусейнов Г.-Р.А.-К. Шубут. Опыт историко-этимологического и этнографического анализа // Вопросы тюркологии. – Махачкала: ИПЦ ДГУ, 2007. – С. 29–38. 

9.Дашкевич Я.Р. Армяно-кыпчакский язык XVI–XVII вв. в освещении современников // Вопросы языкознания. 1981. № 5. – С. 79–92.

10.Дашкевич Я.Р. Армяно-кыпчакский язык: этапы истории // Вопросы языкознания. 1983. № 1. – С. 91–107.

11.Дашкевич Я.Р. Codex Cumanicus – вопросы возникновения // Вопросы языкознания. 1985. № 4. – С. 72–83. 

12.Дашкевич Я.Р. Codex Cumanicus – действительно ли Cumanicus? // Вопросы языкознания. – 1988. № 2. – С. 62–74.

13.Документы на половецком языке XVI в. (Судебные акты Каменец-Подольской армянской общины) – М.: Наука, 1967.- 430с. 

14.Древнетюркский словарь. – Л.: Наука, 1969. – 676 с. 

15.Зайцев И.В. Астраханское ханство.- М.: Восточная литература,2006.- 300с.

16.Изидинова С.Р. Фонетические и морфологические особенности крымско-татарского языка в ареальном освещении / Автореф. дисс. … канд. филол. наук. – М., 1982. – 21 с.

17.Караимско-русско-польский словарь.- М.: Русский язык, 1974.- 687с.

18.Кононов А.Н. История изучения тюркских языков в России. Дооктябрьский период. – Л.: Наука, 1982. – 360 с.

19.Къумукъланы йырлары. – Магьачкъала: Дагкнигоиздат, 1991. Т.I. – 635 с.

20.Къумукъланы йырлары. – Магьачкъала: Дагкнигоиздат, 2002. Т.II. – 459 с.

21.Миннегулов Х.Ю. Еще раз о литературе Золотой Орды//Золотоордынское наследие.- Казань: Фән, 2009. Вып.1. – С.295-308.

22.Мусаев К.М. Диалекты караимского языка//Диалекты тюркских языков.- М.: Восточная литература, 2010.- С.205-235.

23.Набиев Р. Ф. О дате и месте выдачи Токтамыш-ханом тарханного ярлыка Бек-Хаджи//Золотоордынская цивилизация.- Казань, 2008.- С.101-109.

24.Нуриева Ф.Ш. Норма и вариативность в языке письменных памятниов золотоордынского периода//Золотоордынское наследие.- Казань: Фән, 2009. Вып.1. – С. 323-330.

25.Оразаев Г.М.-Р. Тюркоязычная деловая переписка на Северном Кавказе XVII–XIX вв. Исследование, тексты и комментарии. – Махачкала: Изд. ДНЦ РАН, 2007. – 322 с.

26.Радлов В.В. Ярлыки Тохтамыша и Темир-Кутлуга // Зап. восточного отделения русского археологического о-ва. – М., Т. III. Вып.1. – С. 1–40.

27.Сафаргалиев М.Г. Распад Золотой Орды//На стыке континентов и цивилизаций…Из опыта образования и распада империй Х-Хвв.- М.: Инсан, 1996.- С.280-526.

28.Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков: Морфология. – М.: Наука, 1988. – 560 с.

29.Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков: Лексика. 2-е изд., доп. – М.: Наука, 2001. – 822 с.

30.Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков: Региональные реконструкции. – М.: Наука, 2002. – 767 с.

31.Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков: Пратюркский язык-основа. Картина мира праязыка. – М.: Наука, 2006. – 908 c.

32.Султанов Т.И. Письма золотоордынских ханов // Тюркологический сборник, 1975. — М.: Наука. 1978.-С. 234-251 (www/vostlit. info/Texts/ Dokumenty / Zolotaja Orda).

33. Тюркские языки//Языки народов СССР. Т. II.– М.: Наука, 1966. – 531 с.

34.Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. В 4-х тт. – М.: Прогресс, 1964. Т.1.-562с.

35.Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. В 4-х тт. – М.: Прогресс, 1973. Т.4.-852с.

36.Ханмурзаев, Идрисов 2008 — Ханмурзаев И.И., Идрисов Ю.М. Проблема образования средневекового кумыкского государства Шаухальство в контексте политического наследия Улуса Джучи на Северном Кавказе // Золотоордынская цивилизация. – Казань: Фән , 2008. Вып.1.-С.122-136.

37.Хисамова Ф.М. Татарский язык в восточной дипломатии России (ХVI–начало XIX вв.). – Казань: Мастер-Лайн,1999. – 408 с. 

38.Чеченов А.А. Язык памятника «Кодекс Куманикус» (14 в.) в ареальном освещении (Методические материалы). – М.,1978. –55 с.

39.Щербак А.М. Очерки по сравнительной морфологии тюркских языков. Имя. – Л., 1977. – 191 с.

40.Щербак А.М. Очерки по сравнительной морфологии тюркских языков. Глагол. – Л.: Наука,1981. – 183 с. 

41.Щербак А.М. Очерки по сравнительной морфологии тюркских языков. Наречие, служебные части речи, изобразительные слова. – Л.: Наука,1987. – 151 с.

42.Этимологический словарь тюркских языков. Общетюркские и межтюркские основы на гласные/Автор словарных статей Севортян Э.В. – М.: Наука, 1974. – 767 с.

43. Этимологический словарь тюркских языков. Общетюркские и межтюркские основы на букву «Б» /Автор словарных статей Севортян Э.В. – М.: Наука, 1978. – 350 с.

44.Этимологический словарь тюркских языков: Общетюркские и межтюркские основы на буквы «Ж», «Җ», «И». – М.:Наука, 1989. – 292 с.

45.Этимологический словарь тюркских языков: Общетюркские и межтюркские основы на буквы «К», «Қ». – М.: Восточная литература, 1997. – 363 с. 

46.Этимологический словарь тюркских языков: Общетюркские и межтюркские основы на буквы «Л», «М», «Н», «П», «С» – М. : Восточная литература, 2003. – 446 с.

47.Golden Peter. Codex Cumanicus/Русск.пер.// http: //odnapll. yazyk. narod.ru /polovtzy. htm

48.Özgetgın Melek A. Altn Ordu, Kırım ve Kazan sahasına ait yarlık ve bitiklerin dili ve üslûp incelemesi. – Ankara, 1996. – 297 c.

Золотоордынское наследие. Выпуск 2.

Материалы второй Международной научной конференции «Политическая и социально-экономическая история Золотой Орды», посвященной памяти М.А.Усманова. Казань, 29–30 марта 2011 г. / Отв. ред. и сост. И.М. Миргалеев. – Казань: ООО «Фолиант», Институт истории им. Ш.Марджани АН РТ, 2011. – 368 с. + 8 с. цв. вкл.С.203-209.

ISBN 978-5-905576-06-5.

Aннотация

Статья посвящена выявлению (северокавказско)куманских (кумыкских и карачаево-балкарских) морфологических и лексических элементов в языке памятников золотоордынской письменности. Появление соответствующих форм могло быть обусловлено знакомством их составителей с указанными, возможно, родными для них языками. Это подтверждается тем, что те документы (ярлыки и письма), в которых они обнаруживаются, были написаны в Крыму и в соседних ему (нижне)донском и (нижне)днепровском регионах. Именно сюда, в Крым, переселились ко времени их написания кумыки-брагунцы — носители одного из северных диалектов кумыкского языка, которые (кумыки) упоминаются в Крыму уже к ХV в. До этого, в конце ХIV века, окончательно оформился, по лингвостатистическим данным, их язык. Вместе с тем кумыки как этническая общность были известны еще раньше, если принять во внимание их упоминание еще в ХI веке у Махмуда Кашгари, а затем у Плано Карпини (середина ХIII в.) — в названиях земель, которые подчинили себе татары. 

Guseinov G.-R. A.-K.

Golden Horde’s writings and (North Caucasian) Quman languages

Summary

The article is devoted to revealing (North Caucasian) Quman (kumyk and karačai-balkarian) morphological and lexical elements in language of Golden Horde writings. Occurrence of appropriating forms could be caused by acquaintance of their composers with specified, probably, native for them languages. It proves to be true that those documents (labels and letters), in which they detect, have been written in Crimea and in adjacent to it (lower) Don and (lower)Dnepr regions.Here, to Crimea, have moved by time of their writing Bragunian kumyks — carriers of one of northern dialects of Kumyk language, which (Kumyks) are mentioned in Crimea by XV century, and before in the end of XIV century their language on linguistical statistics data it was finally issued. At the same time Kumyks as an ethnic generality were known even earlier if to consider their mention in XI century at Makhmud al-Kashgary and then at Plano Karpini (the middle of XIII century) — in names of the grounds, which have subordinated to itself by Tartars.

Гусейнов Г.-Р.А.-К.

Related posts:

comments powered by HyperComments