• 6 лет ago
• Posted in:История
• 9 379 views
• 0
• Author: admin

 

Союзники Шаухальства Тарковского

         «Верующие в любви друг к другу, в милосердии, друг к другу и сочувственном отношении друг к другу подобны телу, если один его орган жалуется, остальное тело бывает в бессоннице и жаре».

Хадис

Османская империя

После необдуманного строительства русскими воеводами Койсинского острога на кумыкской земле, шаухал попытался найти союзников в лице турок. С этой целью он обратился к султанскому двору с письмом, в котором, запугивая султана союзом Персии, Москвы и Грузии просил немедленно за него заступиться. Дословно он писал: — «А только моей землею завладеют, а в Дербенте, Шемахе, Ширване и Гяндже и всем городам что ты отобрал у кизылбашского шаха, как устоять? Все городы будут за царем Московским, а мусульман в тех городах перебьют. И московскя рать будет в соединенье с кизылбашским шахом и Александром царем грузинским, и придут на Истанбул с этой стороны, а германцы и испанский король с другой стороны, — и тебе как усидеть самому в Истанбуле? Поймают тебя, а мусульман всех убьют, а иных в свою христипанскую веру обратят, и — наша мусульманская вера вся погибнет из-за тебя, если не вступишься за нас».

Одним из основных аргументов в оправдание вторжений российских воевод в Дагестан, в дореволюционной и советской историографиях, называлась протурецкая ориентация шаухала. Однако исторические факты опровергают возможность именно этого мотива. Территория Кумыкии не была оккупирована турками, и шаухал ориентировался на Стамбул лишь ввиду единства веры (суннитский ислам) и наличия фактора мощного присутствия турок к югу от его владений.  Османский султан одновременно был халифом – теократическим правителем и его указы были законом для всех мусульман-суннитов. Но был ещё один фактор, в силу своей географической удалённости и проблем на Балканах и на берегах Средиземного и Аравийского морей, Стамбул гораздо менее Тавриза или Москвы был склонен вмешиваться во внутрикумыские дела. Это гарантировала шаухалам свободу действий. Когда московский посол спросил шаухала: «Турскому (турецкому) царю ли Шевкал хочет служить или Московскому?», шаухал ответил что «не хочет служить ни Турскому, ни Московскому, а хочет жить по себе», то есть быть независимым. Именно стремлением к независимости были продиктованы все внешнеполитические шаги  тарковского правительства. С этой целью оно старалось не допустить доминирования в регионе любой из соседних держав, стремясь при этом ни сжигать мостов, ни с одной из противоборствующих сторон. Приверженность подобной стратегии балансирования, по сути, и спасало кумыкскую и в целом дагестанскую независимость в изучаемую нами эпоху.

Персидский посол Анди-Бек в 1598 г. на допросе сообщал терским воеводам, «приезжал к шевкалу от турецкого султана на сей зиме посол Аспан-Бек с жалованием и говорил шевкалу, чтоб шевкал дал турским людям на койсинском устье поставить город». Одновременно, по словам Анди-Бека: «выше Баки с вёрст 15, делают катарги (галеры), а хотят де турецкие люди идти к Астрахани и на Терку и к Койсе, да и то говорят турецкие люди, ведаем де, что Астрахань крепка и им де идти на Терек, да к Койсе». Одновременно с этим заметим, что тяжелые и кровопролитные войны с Ираном за власть над Закавказьем были настолько непопулярны в войсках, что когда янычары узнали об очередном предстоящим им походе в сторону Хазарского (Каспийского) моря, забросали шатер своего сардара (начальник фронта) камнями. Естественно, что в подобных условиях никаких захватнических операций турки на Северо-Восточном Кавказе проводить не могли. Даже спустя сорок лет, при обороне Азова, янычары, по словам Эвлии Челеби, с опасением говорили о возможности походов на Терек:  «…в какую сторону нам двигаться? - роптали они, - С одной стороны — море, на севере - Кяфиристан, на востоке и юге степь Хейхат». Особый ужас в их сердца вселяли кавказские зимы, безжалостные как ятаган палача.

Сейчас, глядя на карту Турции трудно представить её великой военно-морской державой, корабли которой бороздили волны трёх мировых океанов (Индийского, Атлантического и Северно-Ледовитого), наводя ужас на христиан от берегов Исландии и Ирландии до Суматры[1] и Явы. Османские войска одновременно воевали против Ирана, Испании, Австрии, Португалии, России, Эфиопии, Польши и их бесчисленных союзников. В 1585 г. турки взяли штурмом Момбасу – в Кении и покончили с господством португальцев в Индийском океане. Примерно в эти же годы им покорились север Марокко и Эль-Аюн в Западной Сахаре. Масштаб военных действий был колоссальный и без всякого преувеличения можно сказать, что весь XVI век был озарён героической борьбой суннитского халифата против объединённых сил всех христиан и шиитов. И это притом, что саму Османскую империю постоянно сотрясали мятежи смутьянов и рафидитов (еретиков) всех мастей.

            Крымское ханство и ногайцы

Главными проводниками османской политики на Северном Кавказе были вассалы султанов – крымские ханы. В 1555—1558 годах крымские татары отбили массированное вторжение ранее победоносной армии Ивана Грозного, мечтавшего после Казани и Астрахани присоединить к своей державе и лакомые крымские земли[2]. Мало этого, заключив союз со шведами, которому татары будут верным ещё почти двести лет, они перешли в наступлении и не единожды наносили по Мосеовсии чувствительные удары,  самым блистательным из которых было сожжение ханом Девлет-Гереем Москвы в 1571 году. На рубеже XVI-XVII веков Крым переживал свой расцвет, в Бахчисарае в ту пору правил храбрый воин и талантливый поэт Гази-Герей (1588—1608), прозванный за свою отвагу Бора (Ураган). Он старался проводить независимую от Стамбула политику, не желая терять своих лучших батыров в ненужных Крыму войнах за власть турок над Венгрией, в то время как его собственная родина все чаще подвергалась жестоким и опустошительным набегам казаков.

Ко второй половине XVI в. между крымскими ханами и шаухалами сложились тесные союзнические отношения. Еще Грозному крымские послы заявляли:  «шевкальцы мусульмане, а при отцах и дедах и при дядях наших от тех мест и по си места меж нас с ними ссылка живет, их люди к нам ходят, а наши люди к ним ходят, в дружбе и любви введемся». Поход на Москву в 1591 г. Гази-Герей мотивировал местью за притеснения тюменского и шевкальского царей. В 1593 г. должен был состояться новый поход, теперь на Терки. Предполагалось, что его возглавит, живший на Кубани, крымский царевич Мубарек-Герей. Но в последний момент поход был отменён из-за неурядиц в самом Крыму. В следующем году сорокатысячная крымская конница спасла османскую армию от разгрома в Венгрии.

В антимосковскую коалицию Крыма, Малой Ногайской Орды и Шаухальства, органически вошёл один из самых прозорливых и мужественных ногайских эмиров  – Урус, правивший в Большой Орде. Свой политический союз он закрепил браком на дочери Шаухала Тавлу-Бегим. Как указывается в русских источниках 1580-х гг... в это время — «турской султан и крымский царь, Большие Орды нагаи заволжские и Казыев улус (то есть Малая Ногайская Орда, располагавшуюся в междуречье Дона и Кубани), и кабардинские черкасы, и горские кумытцие люди, сложась заодин безпрестано в государеву землю приходили войною».  Этому союзу Урус был верен вплоть до своей смерти, однако его наследник Уразмухаммед  отказался от этой происламкой политической линии и вернул свою Орду под контроль Москвы, оказывая ей наёмнические услуги. В конечном счёте его политика привела Большую Ногайскую Орду к гибели и порабощению калмыками.

Вторая Московско-Тарковская война

(1591—1607 годы)

 «…бессмысленно тягаться и выйти победителем в борьбе с дагестанским шахом (шаухалом) … 

Эвлия Челеби, турецкий рпутешественник

В начале 90-х гг.  шестнадцатого века, во время правления «царя-пономаря»[3], слабоумного Фёдора Иоанновича, Москва вновь устремила свой взгляд на кумыкские земли. Было организовано сразу несколько разорительных походов на непокорных «Шевкалов».

В 1591 г. воеводам, князьям Григорию Осиповичу Засекину и М.П. Шаховскому и их союзникам Ших-мурзе Окуцкому и кабардинскому князю Мамстрюку Черкасскому, после упорного боя с отрядом Солтан-Мута[4] удалось взять и сжечь Эндирей. В результате этой агрессии пострадали также Тарки и Кум-Торкала. Но самого главного воеводы добиться не смогли. Им не удалось укрепиться в Тарки и тем более достичь Дербента или Баку. Во главе национально-освободительной борьбы стоял старший сын Чопана Сурхай-Шаухал Тарковский[5]. По свидетельству русских историков тарковцы шли в бой, воодушевлённые призывами своих духовных лидеров к священной войне.  Их действия были чрезвычайно  успешны и с  большими потерями Г. О. Засекин и М.П. Шаховской бежали за Терек. Усилия московских дипломатов скрыть поражение, и даже выставить его как победу, были с недоверием встречены при европейских дворах. На очередное требование из Москвы о покорности царю, шаухал от имени всей своей страны ответил: - «Богу ведомо, что в стране нашей богатства нет. Царь требует дани от меня и моего сына в заложники. Дани давать не умеем. У нас был уговор с царём о снесении Койсинского острога, но царь своего слова не сдержал, потому и наша клятва иначе учинилась». Мирный договор России с Тарковским шаухальством так и не был подписан. Москва стремилась к реваншу за поражение князей Засекина и Шаховского.

В 1594 году на кумыкские земли вторглось войско одного из лучших русских полководцев XVI века князя Андрея Ивановича Хворостинина, овеянного славой легендарных побед, самой великой из которых была торжество русского оружия в знаменитой Серпуховской битве с крымскими татарами. Однако Кумыкия оказалась крепким орешком даже для такого талантливого воителя. Воевода пришёл в Кумыкию во главе тридцатитысячного войска. Поражение царской армии в этом походе было еще оглушительнее, чем предыдущая неудача. Военные действия в 1594 году состояли из серии битв, растянувшихся достаточно широкой полосой от Бойнака до Сунжи. Сын шаухала Сурхая Адиль-Герей разгромил крупные московские силы у города Буйнак (ныне Уллубий-аул) во время их попытки прорваться к Дербенту, обещанному персидским шахом царю. В бою на Сунже, кумыками был разбит трёхтысячный отряд во главе с дворянином, осадным головой И. В. Измайловым. То есть, на берегах Сунжи разыгралось одно из значительнейших сражений в нашей истории. Увы, в самом нашем народе о нём не сохранилось, увы, никакой памяти. К сожалению, слабо ценят потомки ратные подвиги своих предков. Единственное объяснение этому в том, что эпоха беспрестанных войн требовала, чтобы каждый был героем, и принималось это как должное. Битвы же случавшиеся едва ли ни еженедельно были делом настолько обыкновенным, что даже победители о них с удивительной для нашего тщеславного времени лёгкостью забывали. Дабы отличить эту победу кумыков и их союзников от прежней печальной для них сечи на том же месте, назовём её  Второй Сунженской битвой.

Однако, генеральное сражение военной компании 1594 года состоялось неподалёку от Койсинского острога. Счастье опять изменило московскому войску. Одописец военной колонизации Кавказа  Потто, так описывал это поражение Хворостина:  «Нападение вели муллы с поднятыми над головами свитками и с завыванием огненных стихов из Корана. Русские упорно отбивались, то останавливаясь и строясь «в кольцо», то вновь двигаясь и устилая путь каждого перехода телами убитых и раненых, своих и неприятельских. Только на закате солнца русским удалось добраться до Койсу, где наступившая ночь и обоюдное истощение сторон прекратили битву. Воевода Хворостин пережил свое несчастие и привел обратно на Терек едва четвертую часть своего отряда». Назовём эту победу – Первой (славной) Койсинской битвой.

Великолепно проявила себя на полях брани кумыкская конница, но у войска Сурхай-Шаухала имелись и слабые стороны. Самым большим недостатком, было – неумение брать крепости. Вероятно сказывалось отсутствие современных, для того времени, штурмовых орудий. Единственным действенным способом борьбы с гарнизонами крепостей была осада, дабы, голодом заставить осаждённых капитулировать. Именно так боролись воины шаухала с гарнизоном Койсинского острога. Во время блокады, в крепости ничего нельзя было достать даже за большие деньги, а покинуть её сухопутным путём не представлялось возможным.

Становление Патриотической коалиции

                                     Передают, что ‘Укба ибн ‘Амир, да будет доволен им Всевышний Аллах, рассказывал, что слышал, как Посланник Аллаха, мир ему и благословение Аллаха, находясь на кафедре, сказал: «Приготовьте против неверующих сколько можете военной силы и взнузданных коней (8:60). Воистину, сила заключается в умении стрелять! Сила заключается в умении стрелять! Сила заключается в умении стрелять!»

Хадис передал Муслим

В 1588 — 1591 гг. терские воеводы завязали тесные контакты с рядом кавказских феодалов. Как отмечает анонимный автор очерка «Политика Шамхала в борьбе с Москвой за независимость», основной причиной этой дружбы был поиск сателлитов в борьбе с шаухалом. Дело в том, что коммуникации Терского города с Астраханью были очень трудны из-за морского пиратства, а также мелководья и быстрого течения р. Терек. Численность воинов в городском гарнизоне, зависевшая от присылки резервов, периодически падала в результате частых болезней, и стрельцов, едва ли хватило бы,  в случае противостояния упорной осаде. Без поддержки местных феодалов, поставлявших провиант и воинов для участия в походах, Терки был бы обречен на гибель. В подобных условиях особенное значение приобретала роль кавказских союзников Москвы. Согласно дореволюционному кавказоведу С. Белокурову: —  «…в постоянных сношениях с Москвой находились главным образом Грузины — Кахетинцы и Кабардинцы с своими соседями Окочанами и частью Аварами». Правители этих народов и раньше периодически вступали в конфликты с шаухалом. Но до вмешательства во внутри — кавказские феодальные междоусобицы внешних сил, эти конфликты носили характер периодических стычек и взаимных набегов. К концу XVI века ситуация кардинально меняется, воеводы заключили союз с целым рядом местных феодалов. Их втягивание в орбиту влияния Москвы началось с 1560 — х годов, когда Иван Грозный женился на дочери Темрюка Идаровича. С тех пор, приоритет в отношениях с Россией принадлежал Кабарде, являвшейся главным проводником московских интересов в регионе. Важнейшей же опорой царского влияния в самой в Кабарде являлся княжеский клан Черкасских-Идаровичей. После смерти Темрюка, главой рода стал его сын Мамстрюк Черкасский, принимавший участие и в походе Засекина на Тарки. Владения Черкасских и их сородичей Джиляхстановых являлись единственным «золотым мостом» соединявшим Грузию с Россией.

Как пишет в своей работе современный кабардинский историк К.Ф. Дзамихов: «Стремление феодалов Кабарды к дальнейшему распространению своей власти на восток столкнулось в бассейне реки Сунжи и нижнего течения Терека с интересами северодагестанских владетелей Кумыцкого шамхальства, стремившегося также к расширению сферы своего влияния в регионе». Хотелось бы лишь поправить цитируемого автора, шаухалы стремились не столько к «расширению», а к сохранению исторически сложившихся границ проживания титульного этноса Тарковского государства — кумыков. В связи с этим хочется особенно подчеркнуть умелую и по-настоящему патриотическую деятельность Солтан-Мута Эндиреевского, не допустившего захвата Засулакской Кумыкии кабардинскими феодалами. Из приграничных с Кабардой земель войсками Будайчи Эрпелинского  был изгнан сын Чопан-Шаухала Алхас-Мурза («государь горской, окотской, кумыкской, малказиской, индилийской и ширбутской земель»). В этих землях утвердился единоутробный брат и верный соратник Солтан-Мута Ахмат-Хан. В 1598 г.  вышеназванный Алхас-Мурза, вероятно, уже смирившийся со своей второстепенной ролью, был согласно отчету агента терских воевод Уллу-Аги владельцем крошечного Капчугайского удела.

Не желая быть порабощенными Идаровичами, часть кабардинских пши (князей) во главе с Шолохом Таусултановым и молодым, но амбициозным Казием Пшеапшуковичем Кайтукиным, объединились с коалицией валия Дагестана Сурхай-Шаухала (для удобства будем её далее именовать Патриотической коалицей). В середине 1590-х гг. в коалицию вошел ряд молодых кумыкских князей, среди которых все больший вес набирал вышеназванный чанка Солтан-Мут. Владения последнего в Эндирее приняли в те годы множество свободолюбивых кумыкских, кабардинских, балкарских и других узденей, либо бежавших сюда от самоуправства своих феодальных правителей, либо, как в случае с балкарскими предками Умар-Аджиевых и Баммат-Аджиевых, приехавших в поисках военной славы. Кумыкия той поры являлась основным бастионом древних обычаев кавказской вольницы.

В шаухальскую коалицию, ориентировавшуюся на последовательное отстаивание своей независимости, вошли также вассалы валия Дагестана Будайчи Эрпелинский, Кайтагский уцмий, Табасаранский майсум, Акушинское общество, Казы-Кумухский князь Алибек, владетели Рутула, Цахура и Хнова. Дружественные отношения сложились у лидеров Патриотической коалиции с крымским ханом Гази-Гереем и его вассалом эмиром Малой Ногайской орды.

В 1596 году упоминавшийся брат Солтан-Мута, Ахмат-Хан[6] разорил «Шихов кабак» и убил самого Ших-Мурзу, отомстив тем самым за его предательскую политику.^. Часть подвластных Шиху окуков перешло под полный контроль Солтан-Мута, значительное их число во главе с сыном Ших-Мурзы Батаем бежала в Терки, где он основал Окочирский квартал. Урок Шиховой смерти привлек на сторону шаухала и аварского хана, разочаровавшегося в силе терских воевод и опасавшегося мести со стороны Патриотической коалиции.  Пограничный кабардинский князь Алхас Джиляхстанов выдал замуж за Солтан-Мута свою дочь и также отошёл от промосковских сил. Одновременно в Кабарде успешно действовал Казий Пшеапшукович Кайтукин, убивший Мамстрюка и Доманука Темрюковичей Черкасских. Заодно с ними он истребил почти все их семейство. Немногие оставшиеся в живых Идаровичи, с новым главой клана Сунчалеем Черкасским, перебрались в Терки. Здесь он получил в удел власть над мусульманским населением Терского городка. Вместе с  Батаем Шихмурзиным, и кабардинскими князьями Куденетом Камбулатовичем и Нартшао Эльбуздуковичем и другими Идаровыми, они создали на Тереке плацдарм для наступления на позиции своих противников. Надеясь расколоть лагерь шаухальской коалиции Сунчалей, начал было в 1603 г. переговоры с Сурхай-Шаухалом и Солтан-Мутом, обещая просить об их прощении в Москве, но те не вняв его посулам, соединились с Казием Пшеапшуковичем  и подвергли разгрому его владения. Опасаясь повторного нападения кумыкско-кабардинской коалиции, Сунчалей отправился в Москву просить царя о помощи. В Посольском приказе в это же время привечали и одаривали послов его врагов Солтан -Мута и Сурхая. Сунчалея при царском дворе встретили еще приветливей, ему удалось попасть на аудиенцию к Борису Годунову. В ходе их переговоров царь наверняка рассказал ему своих планах насчет шаухальских дел, ибо, перед своим возвращением на Терек, Сунчалей закупил крупную партию оружия для своей дружины. Отношения между Москвой и Кумыкией были чрезвычайно напряженными, и за официальной вежливостью таилась подозрительность и недоверие к обоюдным обязательствам. Становилось все очевиднее, что новаое обострение война неминуемо.

В 1601 г. в Москву пришло очередное грузинское посольство, просившее скорейшего удара по шаухалу. Годунов пообещал уважить просьбу кахетинского брата Александра и отправить войско уже в следующем же году, но в 1602 г. разразились неурожай, голод и массовые народные выступления. Последние были подавлены лишь к октябрю 1603, когда погиб вождь восставших крестьян Хлопка. Нестабильно было и на польской границе, уже давно шли слухи о новых интригах «посполитого» короля Сигизмунда, нашедшего своего претендента на русский престол. Этим претендентом являлся якобы «законный наследник» прежнего государя Федора Ивановича, его младший брат Дмитрий. В условиях всеобщей ненависти к Борису — царю неудачнику, народ начал мечтать о пришествии доброго государя, пусть даже и тайного католика, зато сына «доброго» государя Ивана Васильевича (Грозного). Казалось бы, в подобных условиях каждый здравомыслящий правитель обязан сосредоточить свои войска на границе с Речью Посполитой. Но действия Годунова лишены подобной логики. Во многом сыграл свою роль и субъективный фактор — царские армии уже два раза терпели поражение от шаухальцев, гордый и своевольный временщик еще мог стерпеть подобные неудачи, но после его коронации для политического престижа царя поражения были непростительны. Необходимо было одержать скорейший реванш над кумыками, возможно, тогда уладятся и все прочие дела, к тому же год 1604 обещал быть на редкость урожайным.

Грузинский посол Кирилл призывал русского царя выступить незамедлительно, утвержадая, что стоит лишь построить крепости в тарки и Бойнаке, как все остальные города и сёла покорятся. Это было вызвано не только их исключительно важным географическим положением, но и тем, что жители других областей тарковского шаухальства во всём ориентировались на эти два города, где жили воины, подобные львам.

В Тарковском шаухальстве были прекрасно осведомлены о подготовке Москвы к войне. Поэтому кумыкские князья, на время, забыв о прежних распрях, учредили оборонительный союз, в которую вошли даже бывшие союзники Москвы крым-шаухал Андий и бывший союзник Ших-Мурзы Окоцкого, Алхас, ставший теперь капчугайским удельным князем. Во главе союза встали дети ослепшего Сурхая Адиль-Герей и Эльдар, его братья Солтан-Мут Эндиреевский с Андием и карачи-бек Будайчи Эрпелинский. Первой совместно акцией союзников явился поход молодых княжичей к Сунженскому городку. Князья, среди которых были опознаны Алхас сын Чопана, Эльдар сын Сурхая, Али-Султан сын Андия и  Будайчи Эрпелинский, стояли во главе более 500 всадников. Особо отмечалась внезапность, с которой кумыки перевалили через горные хребты, и подошли 3 июля к русскому городу. Однако в планы князей не входило намерение с таким небольшим войском штурмовать хорошо укрепленную крепость, вскоре они вернулись с Сунжи в свои уделы, также внезапно, как и пришли. По сути это был юртаул – так у тюрков в то время называли разведывательный отряд. При этом война Тарковского шаухальства с Москвой и её союзниками продолжалась беспрерывно все эти годы, в форме регулярных стычек и налётов.

Подготовка к новому грандиозному походу стартовала уже с 1602 года, когда Годунов начал отправку своих лучших военных кадров на Кавказ, для подготовки к полномасштабным действиям. Так, в 1602—1603 гг. Терским воеводой являлся князь Владимир Васильевич Кольцов-Мосальский, в свое время добивавший, после Ермака, Сибирское ханство и направленный на юг для решающей борьбы с кумыкской государственностью. Князь считался лучшим русским военным инженером своей эпохи, в народе его уважительно называли Градоделец, именно он построил зимой 1604—1605«новый город» для стрелецкого гарнизона в Тарках. Главным воеводой предстоящего похода в 1603—1604 гг. Годунов предполагал назначить князя Ромодановского, но затем пересмотрел его кандидатуру в пользу воеводы Ивана Михайловича Бутурлина. Последний, являлся героем Ливонской войны и профессиональным карателем, утопившим в крови восстания черемис (марийцев). Он был, также, Смоленским, Новгородским и Астраханским воеводой, то есть, не только полководцем но по понятием своего времени и опытным управленцем. Не последнюю роль в решении царя, сыграл фактор участия Бутурлина в походе Андрея Хворостинина на Тарки в 1594 году, в котором он, несомненно, должен был приобрести опыт ведения войны на Кумыкской равнине. Среди прочих воевод участвовавших в походе, следует назвать Плещеева, уже упоминавшегося победителя Кучума В.В. Кольцова-Мосальского, И.О. Полева, В.М. Лобанова, В. Долгорукого. Общая численность  московской армии по свидетельству современников была от 50 до 60 тысяч человек. Это огромная цифра для того времени. Ядро армии составили три стрелецких полка, вооруженных огнестрельным оружием. Незадолго до похода, терские воеводы поставили Годунова в известность, что едва ли не самый воинственный из кумыкских князей Солтан-Мут, еще до сунженского рейда, в июне месяце, отправился в Шемаху, чтобы дождавшись турецкого подкрепления вернуться на помощь Сурхай-Шаухалу.

Активная фаза боевых действий

 Крепко держитесь за вервь Аллаха все вместе и не разделяйтесь. Помните о милости, которую Аллах оказал вам, когда вы были врагами, а Он сплотил ваши сердца, и по Его милости вы стали братьями. Вы были на краю Огненной пропасти, и Он спас вас от нее. Так Аллах разъясняет вам Свои знамения, — быть может, вы последуете прямым путем﴿.

                            Коран[3:103].

Народ это единство души.

Освальд Шпенглер.

Первое столкновение между противниками произошла недалеко от Койсинского острога, у брода. Во главе кумыкского воинства стоял, ослепший к тому времени, Сурхай-Шаухал. В начале, хитрый Иван Бутурлин отправил вперёд легковооруженную конницу из казаков и крещёных татар. Основные силы, в том числе стрельцов, воевода построил полукольцом между острогом и морем. Стрельцы с пищалями[7] и мушкетами стояли наготове. Кавалерии шаухала и его вассалов без особых усилий удалось опрокинуть вражескую конницу. Считая победу уже близкой, всадники ринулись в погоню за бегущим противником. Забыв о всякой осторожности, они приблизились к неудобной для кавалерийской атаки долине Койсу, здесь их встретил шквальный огонь стрелецких ружей, а также пушек из Койсинского острога. Ряды всадников смешались, но не отступили. Сыновья Сурхая повели его вперёд на позиции врага. Под усиленным оружейным огнём, попутно отстреливаясь из луков, неся большие потери, кумыки пересекли реку вброд и с криками во славу Аллаха, врезались в самую гущю вражеской армады. Воины шаухала бились отчаянно, но силы противника превосходили их численно почти в десять раз. На победу не было никакой надежды. Было ясно, что если они срочно не отступят, то только зря погибнут. Старший сын слепого шаухала Адиль-Герей, призвал свою армию к отступлению. Отбиваясь, его воины устремились назад. Вдогонку им раздавались залпы из вражеских орудий.

Три тысячи доблестных воинов полегло в тот день. Казалось – это окончательная катастрофа. Ситуация усугубилась дальнейшим наступлением московской армии по двум направлениям – на запад в сторону Салтанеева места и Эндирея, которые были взяты штурмом, и на юг в сторону Тарки  и Кумторкалы, которых ждала та же участь. При этом оборона Тарки была очень упорной, приходилось драться буквально за каждый дом. Дореволюционный историк Г.А. Ткачёв сообщает, что улицы города были «устланы трупами». Отступая из города, оставшиеся в живых бойцы кумыкского сопротивления, применили против врага «камнемёты», так в русских источниках называли сложенные у края обрывов горы камней, удерживаемее от падения бревном. По сигналу верёвки державшие бревна обрубались и на головы, наступавших по склону горы, пехотинцев и кавалеристов обрушивался  град камней. Подобные ловушки позволили прикрыть отход воинов без особых потерь. Слепой шаухал удалился в горы. Его сыновья Адиль-Герей и Эльдар, не пав духом, взяли на вооружение уже неоднократно проверенную тактику «ловли скорпиона за хвост». Отступая, руководимые ими воины беспрестанно совершали налёты на вражеские отряды, уничтожая наиболее мелкие из них. Они, казалось, появлялись ниоткуда и исчезали в никуда. Развернулась кровопролитная партизанская война против захватчиков. В ней приняли участие не только остатки шаухальского войска, но и простые жители. Мирного населения, как такового, не осталось. В течении двух-трёх месяцев  стрельцами были воздвигнуты остроги на Сулаке, видимо, на территории Салтанеева места (район современных Солтан-Янгиюрта и Бавтугая) и цепочкой до крепости Койсу, где уже присутствовал гарнизон из  1000 стрельцов. В Тарки, Владимир Кольцов-Мосальский построил, так называемый, Новый город.

Солтан-Мут тщетно прождал турецкое подкрепление[8] до осени и получив трагические вести с Родины, двинулся со своим отрядом на владения Александра Кахетинского. Взять его столицу Загеми он не смог из-за малочисленности своего отряда, однако основательно разорил городские окрестности. Из Кахетии, он перешёл через горы в Чечню, а оттуда в Кабарду, в которой встретился с зависевшими от Крыма кабардинскими и ногайскими князьями. После переговоров, они предоставили под его начало свои отряды. Ранней зимой, он как снежная лавина, а ещё точнее как снежный барс на растерявшуюся жертву, набросился во главе своего воинства на стрелецко-казачий гарнизон в Эндирее. Далее использовать эффект неожиданности уже не удалось и он приступил к осаде вражеских укреплений в Иси-сув и Салтанеевом месте.

Войска Бутурлина в это время «пленили людей в селениях, забирали хлеб, угоняли табуны и стада». Пленных, зверскими способами принуждали строить укрепления вокруг крепости Новгород в Тарки.

Память о жестокости царских служак была жива в нашем народе и спустя два с половиной века. Московским воеводам после кровопролитных боёв удалось захватить и сжечь центры кумыкского сопротивления Эрпели и Карабудахкент. Эти тактические победы, однако, стоили стрельцам и их союзникам немало жертв. К тому же катастрофически не хватало продовольствия для их многочисленного войска. Среди казаков и черкасов (терских кабардинцев) начался недовольный ропот. Не дожидаясь их бунта, Бутурлин разрешил им вернуться до весны на Терек.

Ну а Солтан-Мут в середине зимы взял штурмом, ослабевшие после осады вышеназванные укрепления, и приступил к блокаде хорошо укреплённого Койсинского острога. Вскоре, к нему в лагерь прибыл посол от Адиль-Герея, с предложением о встрече с его господином. И хотя кумыкский князь был уязвлён той поспешностью, с которой его племянник провозгласил себя шаухалом, во имя освобождения Родины, он дал своё согласие. Через несколько дней Солтан-Мут и Адиль-Герей встретились во владениях их общего друга, отважного Будайчи Эрпелинского. Адиль-Герей с жаром отстаивал свой план военных действий – Солтан-Мут должен снять осаду с Койсинского острога и двинуться с севера в сторону Тарки. Адиль-Герей, Будайчи и Андий со своими отрядами  обложат город с запада и юга, а с моря сообщению Нового города с Астраханью должны помешать корабли пиратов, состоявшие из кумыков и других мусульман.[9] Солтан-Мут в целом согласившись с планом, однако же, возражал против назначения главнокомандующим национально-освободительной армии Адиль-Герея. Ведь есть его дяди, опытные воины Солтан-Мут и Андий. Тем более, именно Андий, как старший в роде, более других имеет право носить высокий титул шаухала, а Адиль-Герей занял престол незаконно, без согласия родственников. Сын Сурхай-Шаухала выслушал обвинения отцовского брата, не поведя и бровью. Человек хладнокровный, вдобавок обладавший завидным красноречием и редкостной изворотливостью ума, он в ответ произнёс заранее подготовленную пылкую речь. Адиль-Герей объяснил родственникам, что будь рядом с его умирающим отцом, любой из его дядек – он с радостью бы уступил ему шаухальский престол, но где же они были? Солтан-Мут в Кабарде, а Андий после поражения у Койсу, выжидая, таился в лесных чащах и горах. И потому у него попросту  не было выбора. Он встал во главе сопротивления и чтобы придать вес своим словам, объявил себя шаухалом и валием Дагестана. Но вот, даст Аллах, общими усилиями разобьем врага и тогда проведём выборы шаухала согласно традиции. Почему вождём освободительной армии должен быть он, а не скажем, Солтан-Мут? Хотя его дядя старше годами и опытнее в воинском деле, но армия его состоит по большей части из иноземцев, которых он привёл по договору с их правителями, в то время как Адиль-Герей стоит во главе, собственно, кумыкского народного ополчения. Освобождение же столицы шаухальства должно быть сделано руками самих тарковцев и других дагестанцев[10], а не иноземных союзников. Ко всему прочему, есть враг и его надо громить немедля, всё остальное просто слова и их можно отложить до поры до времени. Будайчи Эрпелинский, за свою отчаянную храбрость прозванный народом  Дели (Безумец) рвался в бой и потому со всем присущим ему искренним пылом, поддержал Адиль-Герея. Их речи убедили Солтан-Мута и он одобрил план своего племянника. Один Андий осторожно пытался возражать, но был в явном меньшинстве.

В соответствии с принятыми решениями, вожди национально-освободительной войны начали подготовку к осаде и штурму Нового города. Муки жажды стрельцам не грозили. До прихода  тарковского войска в их распоряжении были самые лучшие источники горы Тарки-Тау, а также снег. После ухода казаков особых проблем с провиантом у стрельцов уже не было. Конечно им, как говорится, пришлось «потуже затянуть пояса», но для воинов в любые времена это дело самое обычное. Данные обстоятельства существенно усложняли осаду. Поэтому кумыкские бийи (князья) решились на штурм крепости. Спустя  три дня войска Патриотической коалиции обложили засевших за крепостными стенами воевод с трёх сторон.  С моря  коммуникации с Астраханью отрезали тарковские каперы[11]. На вершине Тарки-Тау был выставлен пост, беспрестанно наблюдавший за всем, что можно было разобрать с такого расстояния (три с лишним километра) в крепости и докладывающий о происходящем там  совету бийев. Над шатрами последних развевались чёрные знамёна.

Необходимо отметить, что тарковцы и их союзники обложили Новый город в период  самых лютых зимних морозов, известный у кумыков под названием «чилле»[12].  Стрельцы в прижатой к морю крепости особо остро страдали от нестерпимых морозов и сырого  северо-восточного морского ветра[13]. Немало непривычных к такой изощрённой стуже стрельцов из лесной глубинки замёрзло насмерть. Гораздо более стойко держались бывалые «астраханцы» и «терцы» – ветераны походов Засекина и Хворостинина. На своём веку они видали и не такое.

И вот бой начался. Поначалу осаждавшие, на скаку  пересекая пространство перед крепостью, осыпали  её защитников тучами стрел. Это сопровождалось с их стороны устрашающим гиканьем и возгласами во славу Всевышнего, метательных копий – сюлче и дротиков –  джиридов. Среди стрел было немало и зажженных, но стрельцы были начеку, а воду у них было в изобилии – целое море. К тому же сырая, зимняя погода не располагала к пожарам, тем более, стрелецкая крепость была почти исключительно каменой. Несмотря на потери убитыми при обстреле, живой силы под воеводским началом было достаточно.

Первый штурм начался с одновременной атаки стен крепости с севера и с юга. С севера впереди штурмующих шёл сам Солтан-Мут. С юга их вели Адиль-Герей, Будайчи[14] и его братья. Муллы, шедшие вместе с воинами выкрикивали слова шахада и такбира. Несмотря на картечь стрелецких тюфяков[15] и прицельные выстрелы пищалей, оборвавшие немало героических жизней, нападавшие подступили к стенам и начали набрасывать на них лестницы, но встретили упорное и чётко организованное сопротивление стрельцов, обливавших их кипятком и стрелявших из пищалей в упор.  После ожесточённого боя, шаухальцы и их союзники были вынуждены скрепя сердце отступить. Отстреливаясь, они уносили на своих плечах  раненых и убитых.

Осада затягивалась. Постепенно подкралась оттепель. Пользуясь, тем, что войска Патриотической коалиции были всецело заняты борьбой с Бутурлиным и Плещеевым, князья В. Долгорукий и В. Кольцов-Мосальский  в начале весны с тысячью  стрельцов бежали на ладьях по реке  из Койсинского острога по морю в Астрахань. Тарковские моряки и каперы не стали их преследовать. Им был дан приказ не допускать высадки врагов на кумыкском побережье, а не наоборот, их бегства с него. К тому же они избегали ненужных жертв со своей стороны. Главной целью было уничтожение новогородского гарнизона. Поступок Долгорукого и Кольцова-Мосальского был столько же труслив, как и дальновиден. Они бросили своих товарищей в беде. Но в условиях стремительно надвигающейся на Россию катастрофы Смутного Времени их  действия был вполне логичны. С наступлением марта  войска тарковцев и их союзников вновь начали наступление, но теперь под прикрытием тарасов, так назывались осадно-штурмовые орудия, представлявшие из себя сруб на колёсах, которые могли применяться как для атаки, так и для обороны стоящих за ними воинов. Стрельцы под прикрытием «вогненого боя» – массированной стрельбы из мушкетов и пищалей, организовали контратаку и отогнали наступавших, но в свою очередь столкнулись с ещё одной выдумкой мусульман – большими деревянными щитами-чапарами и были вынуждены срочно отступить в крепость.

К середине апреля подоспел и небольшой отряд османских сипахи[16] и янычаров, вооружённых тюфенгами и арбалетами. Русскоязычные источники упоминают, что среди них была пушкари (топ-арабаджи) с осадной артилерией, но возможно это преувеличение с целью «подсластить» себе «горькую пилюлю» поражения, разговорами о том, насколько всё же был силён противник и как они упорно ему сопротивлялись. Учитывая войну в Закавказье и ограниченные ресурсы в Ширване, турок не могло быть больше двух сотен, да и это количество под сомнением. Слишком уж плохи были их дела. Однако приход турок всё же ускорил победу. В ту эпоху турки считались очень «искусными градоимцами». Они предложили кумыкским князьям свой традиционный метод штурмы крепостей[17]. В чём же заключался этот метод? Воинам необходимо было под покровом ночи и прикрытием гружённых камнями массивных мажар ароб[18], чапаров и тарасов рыть окопы и сооружать перед ними укрепления до тех пор, пока они не смастерят себе надёжные убежища. Каждую ночь должно было быть вырыто какое-то количество земли в направлении крепости. Таким образом, осаждающие продвинутся вперед.

Данная тактика, известная как «тихая сапа», значительно снижала потери от вражеского огня. Затем добравшись до крепости, они должны были, подведя таран, пробить брешь в её воротах или в стене и ворваться внутрь. Был предложен и другой – запасной вариант, сделать подкоп под стену и, заложив мину – взорвать стену. Посовещавшись Солтан-Мут, Андий, Адиль-Герей, Будайчи и другие князья пришли к решению применить оба плана. «Хоть один из них, да и должен завершиться удачей» решили они.

Северный корпус во главе с Солтан-Мутом начал рытьё окопов по ночам. Адиль-Герей с южной стороны организовал начало рытья тоннеля. Его люди делали это с достаточно большого расстояния от крепости и под прикрытием холмов, чтобы из крепости этого не заметили и не разгадали их замыслы. По предварительному плану, оба отряда осаждающих должны были действовать согласовано и продвигаться к крепости с одинаковой скоростью. Но, видимо сказалась подспудная конкуренция и открытое недоверие между Солтан-Мутом и Адиль-Гереем.

Люди Адиль-Герея  продвинулись быстрее. Ими  под одной из башен был сделан подкоп и заложен огромный пороховой заряд. Сразу после взрыва той башни, под которой были погребены «лучшие дружины» московских стрельцов, янычары и дагестанские ополченцы пошли на штурм. Часть крепостной стены была разрушена, и в образовавшуюся брешь хлынули крупные силы штурмующих. Однако русским удалось отбить все приступы, с огромным уроном для штурмовавших. Естественно, что большие потери были и у осаждённых. В отличие от южного корпуса, северянам Солтан-Мута сопутствовала удача, они «тихой сапой» уже подошли к самым стенам и выстроили перед крепостью собственные укрепления из подручных брёвен и телег, под прикрытием которых осыпали верхнюю часть крепости тучами стрел, без счёта унося жизни врагов, которые не могли нанести им ответный удар.

В последующем ходе событий много загадочного. В связи, с чем мы считаем, что современные исследователи совершают серьёзную ошибку, веря на слово таким сомнительным источникам по данной теме, как, Николай Карамзин и Потто, которые скорее стремились, как можно более сгладить, затушевать поражение царских стрельцов и вполне могли выдумать историю с нарушением обязательств Адиль-Герей-Шаухалом, чтобы оправдать авантюру Годунова. Подобные приёмы фальсификации с древнейших времён обычны для официальной историографии почти любой страны. Это тем вероятнее, что они не находят не единого слова осуждения для всех чинимых Бутурлиным и Плещеевым насилий и жестокостей по отношению к кумыкам, однако, последних готовы обвинить в «вероломстве», даже всего лишь за одно возможное стремление к отмщению. Не желая идти на поводу у певцов колониализма и их домыслов, мы перейдём сразу к хорошо известным фактам. На подходе к Койсу, у самого берега моря, в песчаной долине Караман,  произошло кровопролитное сражение. Защитники мусульманской веры, возглавляемые Солтан-Мутом, атаковали врагов внезапно, но не в силу «вероломства», как утверждали чванливые имперские историки, а дабы не допустить, чтобы стрельцы построились равными рядами и, поставив ружья на наконечники своих бердышей-подсошников, подготовились к прицельной стрельбе. Это было бы глупо и чревато огромными жертвами. Однако им всё же удалось нанести некоторый урон передним рядам атакующих всадников. Затем бой стремительно перетёк в рукопашную схватку, где у вооруженных кинжалами (весьма напоминающими римские мечи-гладиусы) мусульман было явное преимущество над стрельцами с их длиными бердышами. Воины Бутурлина и Плещеева разбились на мелкие группы, каждая из которых дралась отдельно. Бились они с ожесточением. Кумыки, мстя за убитых родственников, также атаковали с «озлоблением». В центре вражьего войска возвышались Иван Бутурлин и его сын Фёдор. Их заметил Солтан-Мут, и прорубая себе путь сквозь ряды вражеского войска своим боевым мечом – кылычем, он  ворвался в круг телохранителей кровавого воеводы. Окружённый охранниками царского военачальника Солтан-Мут отбивался до тех пор, пока ему на выручку не подоспели его братья — Муцал и Ахмат Хан с нукерами.

Если бы у читателя появилась возможность увидеть этот бой с высоты птичьего полёта, то он бы узрел – не одну единую битву, где враждебные армии идут друг на друга сомкнутыми рядами, а серию схваток между мелкими отрядами, или же и вовсе единоборства один на один. Борцы за веру не использовали своего численного преимущества над врагом, а предпочли благородное противостояние, согласно своему воинскому кодексу и горской чести. В самом центре этого колоссального круга кровопролития развернулся кульминационный поединок боя, между Иваном Бутурлиным, его сыном, их телохранителями и другими стрелецкими головами (офицерами) с одной стороны и Солтан-Мутом с братьями и нукерами с другой. Кумыкский князь спешился и вызвал на бой сына Бутурлина. Тот, надеясь на свою богатырскую силу, замахнулся на него мечом. Раздался лязг металла. В стремительном и жарком поединке опыт сорокапятилетнего князя взял верх над силой, молодостью и напором боярского сына. Разрывая кольца кольчуги, остриё меча вонзилось в грудь, и Иван Бутурлин рухнул наземь, истекая кровью. Дальнейший ход событий развивался на огромной скорости. Солтан-Мут схватив Бутурлина за плечо, повалил его на боком наземь и как гласит эпос, перезал ему горло «как курице». Его братья и нукеры в это время разделались с остальными. Несколько стрелецких голов (офицеров) предпочло сдаться без боя. Зловеще просвистела стрела. Неожиданно для всех Солтан-Мут упал на Бутурлина, поражённый стрелой в спину. На некоторое время все застыли, не понимая, что случилось, но затем младшие братья бросились к нему на помощь. По кумыкскому войску прошёл зловещий слух, что Солтан-Мут погиб, и хотя на следующий день все узнали, что он  пусть и тяжело ранен, но жив, мотив гибели великого героя лёг в основу одной из народных песен... Адиль-Герей, Андий, Эльдар, Будайчи, Муцал и Ахмат-Хан продолжили уничтожение сопротивляющихся сил врага. До самого заката продолжалась эта кровавая сеча, итогом которой стала гибель семи тысяч стрельцов во главе с их воеводами.

Поражение царских войск в Караманской долине было настолько серьезно, что власть Москвы на Тереке и на всём Предкавказье потеряла всякий авторитет. Уже после взятия шаухальцами Койсинского острога царская администрация была вынуждена сжечь Сунженский острог и перевести из него людей в Терскую крепость. Победа тарковского оружия могла быть еще оглушительнее, решись шаухал пойти на штурм Терской крепости, но его внимание было отвлеченно захватом Ширвана войсками Аббас-Шаха, в лице которого возникла новая опасность для обескровленной Кумыкии. Согласно мнению Г. А. Ткачева, именно «Шевкальской войне» 1604—1605 гг. посвящена казачья песня, основным лейтмотивом которой является плачь по погибшим в походе казакам:

Меж Тереком и Сулаком поле распахано

Не плугами, а конскими копытами.

Не всхожими семенами поле засеяно,

Засеяно оно казачьими головами…

Любопытно свидетельство иностранца на российской службе Исаака Массы об итогах войны: — «царь Борис... отправил 50 000 человек... все они по большей части погибли как от татар и турок, так от лишений и дурных дорог, так что немногие вернулись; и в Москве были люди, рассказывавшие столько о тамошней стране и народах, что с избытком хватило бы на несколько книг, и они сказывали, что в некоторых местах встречали людей сильных, как великаны, которые никогда не расстаются с оружием, ни в поле за плугом, ни дома».

Большие потери понёс и кумыкский народ. Наверное, именно тогда наши предки сочинили эту народную песню:

И мы умрем, увы, умрем,
Умрем, сомкнем навеки очи,
Но долго, долго проживем
В устах живущих в крае отчем.

Окончательную точку  в московско-тарковском конфликте поставил  лишь обмен пленными в 1607 году. Посредником был правитель кызылбашского Ирана Аббас Великий. Посредничество государя такого уровня свидетельствует о возросшем международном авторитете тарковского шаухала.

Более чем полувековая война нанесла большой урон численности и замедлила социально-экономическое и политическое развитие кумыкского народа. Ведь именно на шаухальской территории имели место все многочисленные сражения. Неоднократному разрушению подвергались города и селения. Каждая травинка кумыкской земли была обильно полита кровью своих лучших сынов. Без всяких натяжек можно утверждать, что противостояние московскому натиску имело воздействие на развитие Кумыкии и всего Северо-Восточного Кавказа не меньше, чем Столетняя война для Франции или Тридцатилетняя война для Германии. В борьбе за независимость выковалось единство кумыкского народа. Велики заслуги кумыков в деле защиты Ислама на Северном Кавказе. Нет сомнения, что если бы они не отстояли свою свободу, то некому было бы распространять мусульманство среди народов Центрального Кавказа. Победа войск шаухальской коалиции в 1605 г. отвратила также и перспективу закрепощения северо-кавказского крестьянства русскими феодалами, как это было на территории покоренного Москвой Казанского царства. Все последствия этой победы требуют глубокого и последовательного анализа, результатом которого могла бы стать целая книга.

Как и предсказывал современник великих событий XVI - XVII веков, подвиг героев национально-освободительной борьбы за веру и Отчизну не был забыт народными певцами – йырау. Особо лестные эпитеты выпали на долю самого бесстрашного и харизматичного из кумыкских князей — Солтан-Мута. В стариной песни о нём говорится:

Ты был быстрее вод Алазани,

сносящей коней даже на бродах,

ты отстоял свободу на поле брани,

с испытанным войском обложил ты  врагов

в укрепленной твердыне.

Ты долго сражался с врагом,

пока не истребил его поголовно.

Словарь

Анклав –  часть территории государства, полностью окруженная территорией других государств.

Вали – титул шаухала как верховного правителя северо-кавказских мусульман.

Воевода — военачальник, нередко как правитель, совмещавший административную и военную функции.

Галера — гребной военный корабль с одним рядом вёсел и двумя-тремя мачтами с треугольными и прямыми парусами.

Гереи – правящая династия в Крымском ханстве.

Кызылбаши – тюрки-шииты, господствующий в Сефевидском государстве народ.

Ливония – немецкое государство в Прибалтике в XIII-XVI веках, получило своё название в честь Ливонского рыцарского ордена.

Мажар-арба – самая большая разновидность телеги (арбы) у кумыков.

Московия  (Московское государство) – позднесредневековое название России, называлось так по столице.

Мурза (эмир-заде)  – титул принца, царевича у тюркских народов.

Османы – династия турецких султанов, начиная с XVI века являвшихся также халифами мусульманского мира. Возглавляемое ими государство именовали Османская империя.

Паша – генеральский чин в турецкой армии. Существовали паши трёх степеней — бейлербей-паша, мирмиран-паша и мирлива-паша. Часто паши совмещали с военными и административные функции. По сути турецкий аналог русского воеводы (см. выше).

Сефевиды – шахская династия тюркского происхождения, правившая в Иране с шестнадцатого до первой трети восемнадцатого веков. Возглавляемое ими государство именовали Сефевидским государством,  помимо Ирана оно занимало территорию Азербайджана и часть территории Афганистана (другая часть принадлежала индийским моголам).

Сипахи – турецкая элитная кавалерия, состоявшая из дворян.

Тортуга – остров и пиратская республика на нём,  хорошо описанные в романе Рафаэлем Сабатини «Одиссея капитана Блада».

Шейбаниды – династия правителей в Бухарском эмирате и Сибирском ханстве.

Эфенди – обращение к духовному (мулле, муфтию, кадию и т.д. )  лицу у мусульман. 

[1]          Вплоть до второй половины XIX века правитель султаната Ачех на Суматре признавал себя   вассалом турецкого султана и  корабли его государства плавали под флагом  Османской империи.

[2]          Активную помощь Москве в борьбе против Крыма и Турции оказали в те годы крещёные адыгские князья с поданными, атаковавшие турецкие укрепления на побережье Азовского и Чёрного Морей.

[3]          Получил это прозвище за то, что любил звонить в церковные колокола.

[4]          Настоящим тронным именем Солтан-Мута было Солтан-Махмуд, однако мы для удобства здесь и далее именуем его обычным народным прозвищем.

[5]             Его образ и деяния до сих пор остаются неценёнными по достоинству, а между тем именно под его руководством кумыки отстояли независимость в 1589—1603 гг. и разбили многотысячные оккупационные армии в 1591 и 1594 годах. Искусный дипломат, он также не допустил одновременного нападения на свои границы всех враждебных соседей. Если Солтан-Мут был мечом ислама из своего народа, то Сурхай долгое время являлся их щитом.

[6]            Ставка (кабак) Ахмат-Хана располагалась у Горячего колодезя (по кумыкски Исси-сув) на Терском хребте (Чечня) и, по сути, он оборонял северо-западные границы Кумыкии.

[7]          Пища́ль  – общее русскоязычное название ранних образцов средне- и длинноствольного огнестрельного оружия с прямым стволом.

[8]            В это время турки  терпели поражение за поражением от войск иранского шаха.

[9]          Кумыкские пираты были активны на Каспийском море вплоть до конца XVII века, пока не столкнулась здесь  с кораблями, снабжёнными крупнокалиберными пушками. Из числа мусульман помимо кумыков пиратством и контрабандой на Каспие активно промышляли туркмены, казахи и астраханские татары.

[10]        Помимо кумыков под властью шаухалов в это время находились акушинцы, лакцы, рутульцы, цахурцы, андо-цезы, часть аварцев и лезгин.  Вассалами и союзниками шаухала являлись также владетели Кайтага и Табасарана, которые при внешней угрозе также выставляли отряды ему в помощь.

[11]        Здесь: пираты, служившие шаухалу.

[12]        Это слово персидского корня и в переводе означает «сорок» (подразумеваются сорок самых холодных дней зимы).

[13]        У кумыков в старину его метко называли «сибирским ветром».

[14]        Согласно преданиям в благодарность за подвиги в этой войне Будайчи получил от Адиль-Герее его излюбленное охотничье угодье Герей-Авлакъ.

[15]        Тюфяк – старинная пушка, стрелявшая картечью.

[16]        Сипахи – воин турецкой тяжеловооружённой конная гвардия (по турецки «алты бёлюк халкы», то есть «шесть государственных подразделений»), элитной воинской части, в которой доспехом покрывался и всадник и конь.

[17]           В ту эпоху турки считались очень «искусными градоимцами».

[18]           Мажар арбы – самый большой вид телеги у кумыков.

Батыр Караманлы

Related posts:

comments powered by HyperComments